Неточные совпадения
Николай Петрович продолжал ходить и не мог решиться войти
в дом,
в это мирное и уютное гнездо, которое так приветно
глядело на него всеми своими освещенными окнами; он не
в силах был расстаться с
темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на лице и с этою грустию, с этою тревогой…
Он заснул. Клим Иванович Самгин тоже чувствовал себя охмелевшим от сытости и вина, от событий. Закурил, постоял у окна,
глядя вниз,
в темноту, там, быстро и бесшумно, как рыбы, плавали грубо оформленные фигуры людей, заметные только потому, что они были темнее
темноты.
Он выбегал на крыльцо, ходил по двору
в одном сюртуке,
глядел на окна Веры и опять уходил
в комнату, ожидая ее возвращения. Но
в темноте видеть дальше десяти шагов ничего было нельзя, и он избрал для наблюдения беседку из акаций, бесясь, что нельзя укрыться и
в ней, потому что листья облетели.
Нынешний день протянулся до вечера, как вчерашний, как, вероятно, протянется завтрашний. Настал вечер, ночь. Вера легла и загасила свечу,
глядя открытыми глазами
в темноту. Ей хотелось забыться, уснуть, но сон не приходил.
Я стою, молчу,
гляжу на нее, а она из
темноты точно тоже
глядит на меня, не шелохнется… «Только зачем же, думаю, она на стул встала?» — «Оля, — шепчу я, робею сама, — Оля, слышишь ты?» Только вдруг как будто во мне все озарилось, шагнула я, кинула обе руки вперед, прямо на нее, обхватила, а она у меня
в руках качается, хватаю, а она качается, понимаю я все и не хочу понимать…
«Она, может быть, у него за ширмами, может быть уже спит», — кольнуло его
в сердце. Федор Павлович от окна отошел. «Это он
в окошко ее высматривал, стало быть, ее нет: чего ему
в темноту смотреть?.. нетерпение значит пожирает…» Митя тотчас подскочил и опять стал
глядеть в окно. Старик уже сидел пред столиком, видимо пригорюнившись. Наконец облокотился и приложил правую ладонь к щеке. Митя жадно вглядывался.
Погасив свечку, он долго
глядел вокруг себя и думал невеселую думу; он испытывал чувство, знакомое каждому человеку, которому приходится
в первый раз ночевать
в давно необитаемом месте; ему казалось, что обступившая его со всех сторон
темнота не могла привыкнуть к новому жильцу, что самые стены дома недоумевают.
По мере того как наступала
темнота, комната моя становилась как будто просторнее, как будто она все более и более расширялась. Мне вообразилось, что я каждую ночь
в каждом углу буду видеть Смита: он будет сидеть и неподвижно
глядеть на меня, как
в кондитерской на Адама Ивановича, а у ног его будет Азорка. И вот
в это-то мгновение случилось со мной происшествие, которое сильно поразило меня.
На первый раз трудно было что-нибудь разглядеть
в окружавшей
темноте, из которой постепенно выделялись остовы катальных машин, обжимочный молот
в одном углу, темные стены и высокая железная крыша с просвечивавшими отверстийми,
в которые весело
глядело летнее голубое небо и косыми пыльными полосами врывались солнечные лучи.
Ромашов
глядел в окно. Теперь его глаза, привыкшие к
темноте, различали неясный, чуть видный переплет рамы.
Собутыльники молчали, точно притаившись от вошедшего товарища, и, когда он нагибался над ними, они, хитро улыбаясь
в темноте,
глядели куда-то вниз.
Не спит, удвоила вниманье,
Недвижно
в темноту глядит…
Нина молчала, отвернувшись от него и
глядя на восходившую луну. Он отыскал
в темноте ее свесившуюся руку и, нежно пожав ее, прошептал...
Молотом ударила кровь
в голову Литвинова, а потом медленно и тяжело опустилась на сердце и так камнем
в нем и застыла. Он перечел письмо Ирины и, как
в тот раз
в Москве,
в изнеможении упал на диван и остался неподвижным. Темная бездна внезапно обступила его со всех сторон, и он
глядел в эту
темноту бессмысленно и отчаянно. Итак, опять, опять обман, или нет, хуже обмана — ложь и пошлость…
Потом лёг,
глядя пугливыми глазами
в темноту,
в ней медленно двигались чёрными кусками шкафы, сундуки, колебались едва видимые стены, и всё это давило необоримым страхом, толкало его
в какой-то неизбежный, душный угол.
Подперши голову рукою, она
глядела пристально
в темноту; лихорадочно бились ее жилы, и тяжелый вздох часто приподнимал ее грудь.
Я приоткрыл дверь
в столовую. Лицо сиделки
глянуло на меня из
темноты, и я разглядел сразу, что оно бледно, что глаза расширены, взбудоражены.
В темноте он покидал сверху лапти и лег на спину,
глядя на перемет над печкой, чуть видневшийся над его головой, и прислушиваясь к тараканам, шуршавшим по стене, ко вздохам, храпенью, чесанью нога об ногу и к звукам скотины на дворе.
Ему было неловко стоять так близко к ней
в этой тесной
темноте, неловко и приятно. И он думал,
глядя на её шею...
Оба солдата заходят под высокий навес, устроенный над колодцем. Меркулов для чего-то трогает огромное деревянное колесо, приводящее
в движение вал. Колесо жалобно скрипит и делает мягкий размах. Солдаты облокачиваются на верхний сруб колодца и, свесив вниз головы, пристально
глядят в зияющую
темноту.
Деревенька маленькая, уютная, и хоть бедная, но урядливая. Стоит
в широком кольце лесов, на холме, обегает этот холм полукругом бойкая и светлая речка Вага. Везде, куда ни
глянешь, увалы и холмы, на них, словно ковры, пашни лежат; всюду, замыкая дали, стоят леса, и только
в северном углу распахнулись они, выпуская на поляну сплавную реку Косулю, но она, приняв Вагу
в берега свои, круто изогнулась и уходит снова
в темноту лесов.
Полицеймейстер Судак, сильно выпивший за обедом, благосклонно
глядел на всю эту веселую суматоху, остроумно козырял дамам и был счастлив. И когда из дымной
темноты рядом с ним послышался голос губернатора, ему захотелось поцеловать его
в плечо, осторожно обнять за губернаторскую талию — сделать что-нибудь такое, что выражало бы преданность, любовь и удовольствие. Но вместо этого он приложил руку к левой стороне мундира, бросил
в траву только что закуренную папиросу и сказал...
Алексей Степанович впился глазами
в темноту,
глядел и слушал так внимательно и напряженно, что
в ушах зашумела кровь, но крик не повторился.
Оба, он и солдат, тихо пробираются к носу, потом становятся у борта и молча
глядят то вверх, то вниз. Наверху глубокое небо, ясные звезды, покой и тишина — точь-в-точь как дома
в деревне, внизу же —
темнота и беспорядок. Неизвестно для чего, шумят высокие волны. На какую волну ни посмотришь, всякая старается подняться выше всех, и давит, и гонит другую; на нее с шумом, отсвечивая своей белой гривой, налетает третья, такая же свирепая и безобразная.
— Я все-таки думаю, что ты ошибаешься, — тихо сказала она,
глядя вдоль реки, тускло сверкавшей
в темноте. — Неужели правда необходимо быть таким рабом времени? Мне кажется, что ты перенес на всех то, что сам переживаешь.
И с этими словами голова и свечка исчезли
в окошке, и на минуту
в каморке водворилась прежняя
темнота. Через секунду, однако, свет снова появился, за дверью щелкнула задвижка, и на пороге, освещенная мерцающим светом свечи, появилась белокурая головка Дуси. Она казалась очень худеньким и маленьким созданием с прозрачно-болезненным личиком и не детски серьезными глазками, которые смотрели так открыто и прямо, что,
глядя в эти глаза, самый отъявленный лгунишка не посмел бы солгать.
Не знаю, как теперь, но тогда, то есть сорок один год назад, встречать по дороге крестьян (и старых, и молодых, и мужчин, и женщин) было очень приятно. Всегда они первые вам кланялись и не просто кивали головой, а с приветствием,
глядя по времени дня. Случалось нам возвращаться домой, когда совсем ночь. Вам попадается группа крестьян, и только что они вас завидят
в темноте, они, не зная, кто вы именно, крикнут вам...
Подъехала к Никитским Воротам раньше назначенного срока, но не пошла к Марку. Решила: нарочно, вот нарочно опоздает на двадцать-тридцать минут, пусть не думает, что ей так нужен. Бродила
в темноте по Гоголевскому бульвару,
глядела, как последние листья ясеней падали на дорожку.
Нинка постояла,
глядя на ширь пустынной площади, на статую Тимирязева, на густые деревья за нею. Постояла и пошла туда,
в темноту аллей. Теплынь, смутные весенние запахи. Долго бродила, ничего перед собою не видя.
В голове был жаркий туман, тело дрожало необычною, глубокою, снаружи незаметною дрожью. Медленно повернула — и пошла к квартире Марка.
Как человек,
в темноте набежавший на дерево и сильно ударившийся лбом, председатель на миг потерял нить своих вопросов и остановился.
В кучке свидетелей он попытался найти ответившую так определенно и резко — голос был женский, — но все женщины казались одинаковы и одинаково почтительно и готовно
глядели на него. Посмотрел список...
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго,
глядя на продвигавшиеся мимо него
в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут.
В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Вздрогнув, с пьяно-безумным ожиданием сверхъестественного она
глядела поверх стола — два холодных, два бледных, два угрюмых лица одиноко выдвигались из
темноты и качались
в странной немой пляске — два холодных, два угрюмых лица.
Если бы не этот луч солнца, Юрий Михайлович поспал бы еще час или полтора; но теперь невозможно было ни спать, ни оставаться
в темноте, душной и тяжелой; и, осторожно сойдя с постели, стараясь даже не
глядеть на жену, чтобы не разбудить ее взглядом, он наскоро оделся.